Новое время страны, Украина

Многие, наверняка, узнают отсылку к впечатляющей книге о позднем социализме Алексея Юрчака В«Все было навсегда, пока не кончилосьВ». В ней говорится о наблюдении: как в поздний советский период советские граждане считали, что советский социализм вечен. И лишь, когда его не стало, оглядываясь назад, они смогли назвать причины произошедшего.
Так себя чувствовали не только советские граждане, но и посторонние наблюдатели. Более того, ученых и даже разведывательные службы США и Запада рьяно критиковали за то, что те не предсказали падение коммунизма в СССР и Восточной Европе. Собственно, буквально вчера я читал статью Foreign Policy, о том, что кремлеведов В«преследуютВ» за В«легендарную неспособность предвидеть одно из наиболее значимых геополитических событий XX века — развал Советского Союза и коммунизмаВ».
Я не уверен, что их действительно В«преследуютВ», по крайней мере, со мной такого не случалось. Но если это так, то этого быть не должно. Наоборот, предположение и советских граждан, и наблюдателей из других стран, что В«все навсегдаВ» было вполне обоснованным и все заявления постфактум, дескать, произошедшее было ожидаемо, не просто неверны, но и отражают типичное когнитивное искажение. Последнее проанализировано в некоторых исследованиях по психологии на тему когнитивных искажений и иррациональности при принятии решений.
У развала Советского Союза есть, по крайней мере, одна обща черта с избранием Дональда Трампа президентом: маловероятный результат с серьезными последствиями. То есть, черный лебедь.
Несколько моментов, прежде чем углубиться.
Мои примечания написаны под влиянием увлекательных книг для неспециалистов в принятии решений, из них я бы рекомендовал четыре: В«Отмененный проектВ» Майкла Льюиса; В«СуперпрогнозированиеВ» Филипа Тетлока и Дэна Гарнера; В«Сигнал и шумВ» Нейта Сильвера, которая попала в список бестселлеров The New York Times и В«Черный лебедьВ» Нассима Талеба (более спорная, чем остальные, но с интересными идеями).
Второе, несколько слов о разнице между риском и сомнительностью.
Представьте, что кто-то говорит вам: шансы получить прибыль 50/50. Как вы это понимаете? Например, вспоминаете подброшенную монетку. В таком случае вы можете быть практически уверены, что шансы и в самом деле есть, и ни дополнительная информация, ни альтернативный метод анализа, этого не изменят. Это риск.
Теперь представьте, что жена говорит вам: В«Шансы В«ПатриотовВ» выиграть Суперкубок — 50/50В». Если честно, моя супруга практически ничего не знает о футболе и еще меньше о Патриотах. То есть она вам говорит, что она ничего не знает об игре и в любом случае не может проанализировать информацию, даже если она у нее есть. Так что она не представляет, каковы шансы на самом деле. Даже немного дополнительной информации или какие-то знания, могли бы изменить ее предположение. Это сомнительность.
Идея в том, что прогнозы политических событий всегда из области сомнительного, причем в значительной степени, и качественная информация или анализ могут снизить уровень сомнений, например, в результатах выборов. Выборы Трампа показали, как сомнительны шансы, приписываемые статистическими моделями и тотализаторами.
Эдвард Уокер, профессор политологии в Калифорнийском университете (Беркли).
Фото: AFP 2017, Nicholas Kamm