The New Yorker, США

В совершенно другой период жизни, когда я был молодым человеком и жил в Ленинграде, мои друзья (и коллеги самиздатчики) вместе со мной были поражены, услышав от редких посетителей из Америки нашего полуподпольного литературного клуба — поэты-экспериментаторы и писатели-авангардисты из Калифорнии и Нью-Йорка — критику в адрес Рональда Рейгана, да еще в самых резких выражениях! Несмотря на наше недостаточное владение английским языком, мы понимали суть их гневных речей, но мы просто не могли поверить собственным ушам: Рейган! Наш Рейган! Наша единственная надежда! Как они осмеливаются выступать против него, говорить такие несправедливые и обидные слова об этом великом человеке, который поклялся уничтожить нас, зловредный Советский Союз, и отправить нас на шлаковые отвалы истории! Мы горячо верили в то, что он будет способен сделать это — разрушить, раз и навсегда, нерушимый СССР, нашу ненавистную родину, единственную страну в мире, которую мы знали!
Мы пытались объяснить нашим непонимающим гостям, что это не наше дело, и для нас не имеет ни малейшего значения, что именно Рейган сделал с американской экономикой или с теми (ну, с этими, как они там называются; ну, вы только что произнесли это слово) диспетчерами службы воздушного движения, ну, в общем, вы понимаете. Американская экономика способна противостоять Рейгану. Все эти проблемы могут подождать, а сейчас он должен выполнить данное нам торжественное обещание! Мы пытались им сказать: Не трогайте нашего Рейгана! Пусть он будет! Не пытайтесь его заменить, пожалуйста! Пусть он сначала нас уничтожит!
В возникшей тишине, наполненной грустью, мы смотрели через темное окно мансардной крыши полуразвалившегося, нежилого и предназначенного на слом дома, который мы использовали для своим импровизированных встреч, а расположен он было рядом с невероятно уродливым зданием штаб-квартиры ленинградского КГБ.
Там вдали, в вечной зиме нашей тлеющей на медленном огне тревоги, находилась замерзшая река, а также размытые контуры семи главных стягивающих ее мостов. Ее противоположный берег — бесконечный ряд величественных архитектурных памятников — был невидим и лишь угадывался в сумерках надвигающейся метели. Равнодушная ко всему ночь распростерла свои крылья над 11 бесконечными часовыми поясами советской страны. Это был наш мир. Будущее было непостижимо для нас, как и наше прошлое станет вскоре странным образом неизвестным для тех из нас, кто еще остался после этого периода времени длинной в человеческую жизнь. Мы страстно желали быть уничтоженными. Наши гости с другой планеты смотрели на нас с легким сожалением.
Все это было очень давно. Триллионы кубических метров воды утекли под всеми мостами наших жизней.
Недавно я вспомнил этот эпизод из далекого прошлого, и, казалось, что это произошло без какой-либо видимой причины — в это время я внимательно знакомился с материалами одного независимого российского новостного сайта и вполуха слушал какого-то взволнованного эксперта, выступавшего по телевидению в поддержку Трампа. Он пытался перечислить все то, что делает Дональда Трампа похожим на Рейгана — оба они были аутсайдерами в Вашингтоне, оба они люди прямые и откровенные, оба демократы, ставшие республиканцами, оба были телевизионными звездами перед погружением в мир политики, оба противники абортов и активные сторонники сокращения налогов, их обоих самонадеянный политический истеблишмент поначалу не воспринял как серьезных кандидатов, оба они необыкновенно харизматичны, сфокусированы, как луч лазера на том, что касается усиления безопасности на границе, оба хотели сделать Америку вновь великой… Оба были в значительной мере невежественными, не отличались особым любопытством и верили в социальный дарвинизм в его самой жестокой форме, а еще они нанесли ущерб имиджу Америки в мире — все это я, зевая, добавил к тому, что уже было сказано.
Хотя, если честно, один из них, на самом деле, сыграл важную роль в избавлении мира от советского бедствия; ему удалось сильно напугать стариков из Политбюро своим опасным и безрассудным блефом по поводу космоса, своей мнимой игрой с нулевой суммой под названием В«кто первым струситВ» в ее геополитическом варианте, и таким образом он заманил советских лидеров в последнюю и совершенно неподъемную гонку вооружений. В тот момент по какой-то косвенной ассоциации, я представил себе, что бы было, если бы по странной прихоти истории президентом в то время, когда я был молодым парнем в Ленинграде, оказался не Рейган, а Трамп. Это, конечно, было достаточно дикое предположение — какой-то фарс в стиле антиутопии.
Начнем с того, что Трамп, вероятнее всего, не стал бы обещать разрушить нас, то есть Советский Союз. Скорее, он постоянно называл бы Брежнева и Андропова сильными лидерами, восхвалял бы их ум и их брутальную решительность при малейшем проявлении идеологического инакомыслия. На редко устраиваемых пресс-конференциях он бы рассказывал о 99-процентном рейтинге одобрения Брежнева и Андропова среди советских граждан.
В«А вы полагаете, что мы так уж невинны?В» — спрашивал бы он язвительно, возражая Тому Брокау (Tom Brokaw) или Дэну Ратнеру (Dan Rather). В«Вы считаете, что мы никогда не вторгались в другие страны и не оккупировали их, в страны даже большие по размеру, чем Афганистан, и не сбивали какие-нибудь пассажирские авиалайнеры? Вы полагаете, что у нас нет тысяч политических заключенных в… в этом, вы только что произнесли это слово… в ГУЛАГе? Я вас умоляю. И, послушайте, мне кажется, что когда Андропов называет меня блестящим, я могу воспринимать это как комплимент, о'кей?В»
Я тихо посмеялся, а моя кошка, спавшая на моем столе рядом с моим компьютером, открыла свои зеленые глаза и на мгновение сфокусировала их на мне, демонстрируя тем самым свое удивление. Она была права. Слишком позднее время для смеха. Не будите спящих кошек.
Михаил Иоссель (Mikhail Iossel)
Фото: REUTERS, John Sommers II