Agora Vox, Франция

Я провела 48 часов с солдатами армии Донецкой народной республики в поселке Зайцево к северу от Горловки, где и не слышали о прекращении огня.
Командир отряда, который пригласил меня провести съемки жизни бойцов, носит прозвище В«КубаВ». Он — коммунист до мозга костей, и даже его рингтон — советская мелодия.
Мы знакомы с Кубой уже несколько месяцев: я не раз делала репортажи и брала интервью у солдат его подразделения. Но мои поездки всегда ограничивались одним днем, поскольку Зайцево находится под постоянным обстрелом украинской армии, которая особенно расходится по ночам. А Кубе явно не хочется, чтобы у него на совести висела гибель журналиста.
Он и большинство его солдат относятся к так называемой В«старой гвардииВ»: они сражаются дольше всех. Они принимали участие в сражениях за Славянск, аэропорт Донецка и Дебальцево.
Когда мы приехали на место 24 марта, день обещал быть неспокойным. Накануне украинская армия обстреливала позиции войск ДНР из пушек 152 мм и 100 мм противотанковых орудий В«РапираВ», это не говоря уже о ракетах, БТРах и легком оружии.
В одно из зданий, где находятся солдаты, угодило два снаряда: часть его была разрушена, и начался пожар. В нескольких метрах снаружи нашим взглядам предстал огромный кратер от 152 мм снаряда, однако из-за звучавшей стрельбы мы не могли долго оставаться на месте и были вынуждены снимать все на скорую руку.
Затем мы переместились дальше, туда, где должны были провести двое суток в нескольких сотнях метров от позиций украинской армии. Куба встретил нас вместе с двумя солдатами, Эстонцем и Вовой, у которых я уже брала интервью.
Мы приехали днем, и не сидевшие в траншеях солдаты были заняты своими делами. Обстановка после обеда выдалась достаточно спокойной, если не считать несколько выстрелов из легкого оружия. Тем не менее к вечеру нашим глазам предстал настоящий спектакль шума (и немного) света.
В 20 часов, когда все мы ужинали на кухне при свете старой керосиновой лампы (она напомнила мне те, что были у бабушки), первый взрыв прогремел всего в нескольких метрах от нас на уровне здания, где спали солдаты. Через полчаса за ним последовал второй, оставив после себя звон в ушах. Единичные поначалу обстрелы было сложно заснять на камеру: они прекращались, как только мы включали ее, что напоминало странную игру в кошки-мышки.
Затем украинская армия словно с цепи сорвалась и начала заливать огнем нашу позицию и ту, где мы находились ранее днем. Ракеты, противотанковые орудия, минометы, стрелковое оружие — в ход пошло все. Иногда непроглядную ночь освещали трассирующие пули и сигнальные ракеты. Догадываться о происходящем можно было только по звуку, если мы не хотели угодить под снаряды и пули.
Несмотря на непрекращающийся обстрел, отдыхавшие в одном из зданий солдаты продолжили мирно спать. Казалось, ничто не может потревожить их сон. Опасное привыкание к грохоту, при котором инстинкт самосохранения должен выдернуть вас из кровати, чтобы найти убежище.
Позднее пошел дождь, положив конец стрельбе украинской армии. Солдаты принялись обсуждать политику и геополитику, развернули пламенные споры о будущем ДНР и Украины. Убедившись, что обстрелы точно закончились, мы позволяем себе несколько часов сна благодаря погоде, которая заставила смолкнуть орудия до утра.
Едва проснувшись, мы отправились на поиски следов ночного обстрела. Мы увидели, что одним из взрывов задело соседнее дерево, а осмотр снарядов тоже оказался интересным занятием. Так, мы обнаружили несколько минометных снарядов на гранатометных стволах. Один из них не взорвался. Как нам стала известно, другая позиция также попала ночью под массированный обстрел, в том числе орудиями В«РапираВ» 100мм (иначе говоря, по Минским соглашениям они запрещены).
На завтрак мы по-быстрому разогрели борщ в печи. В«Зайцевская микроволновкаВ», как называет ее Куба. Солдаты шутили со мной, делая вид, что говорят по-французски. Атмосфера разряженная. Мой коллега Алексей периодически снимал меня, когда шутки и моя реакция на них казались ему особенно смешными.
Начало дня выдалось спокойным, и бойцы кололи дрова для печи, обсуждали политику и чистили оружие. Тем не менее вскоре возобновилась стрельба, сначала из пулеметов, а затем из все более тяжелого вооружения.
В здании, где отдыхали дежурившие ночью солдаты, от обстрелов тряслись стены, и падала побелка с потолка. Что, кстати, никак не отразилось на их беспробудном сне. Даже не раз звонивший телефон не смог поднять на ноги своего владельца.
Вечер опять выдался неспокойным, но затем стрельба стихла. Ночью раздалось несколько выстрелов из легкого оружия, но затем все стихло.
Рано утром мы отправились в путь, несмотря на предложение солдат погостить чуть дольше. Перед отъездом Куба сказал мне, что два этих дня выдались В«спокойнымиВ». Я засомневалась, не шутит ли он, однако его лицо выглядело предельно серьезным.
Вот что, по мнению солдат, было В«спокойнымиВ» днями: единичные или массированные обстрелы из стрелкового и тяжелого оружия, как днем, так и ночью. Я спросила его, что же тогда такое В«неспокойный деньВ». Он же в ответ похлопал меня по плечу с грустной улыбкой: В«Хорошо, что ты приехала на два спокойных дняВ».
По дороге обратно в Донецк, я не могла не задуматься о солдатах и жителях поселка, которым приходится сталкиваться со всем этим каждый день. Надеюсь, что в будущем их ждут не менее спокойные дни, чем те два, что я провела вместе с ними.
Кристель Неан (Christelle Néant)
Фото: РИА Новости, Игорь Маслов