Спектр, Латвия

В«СпектрВ» продолжает изучать то, каким образом международные санкции и введенные в ответ на них российские В«антисанкцииВ» уже повлияли на разные отрасли экономики России. Мы уже побеседовали об этом с недавно покинувшим свой пост заместителем министра экономического развития РФ, курировавшим макроэкономический блок Алексеем Ведевым. Удалось подробно поговорить на эту тему и с ведущим аналитиком нефтегазовой отрасли и партнером информационно-консалтингового агентства RusEnergy Михаилом Крутихиным.
Теперь обозреватель В«СпектраВ» Мария Строева решила предметно обсудить влияние западных санкций и ответного эмбарго на сельское хозяйство России с тем, кто сталкивается с их воздействием на практике и постоянно — руководителем одного из крупнейших производителей сельхозпродукции, прославленным директором (и владельцем) подмосковного Совхоза имени Ленина Павлом Грудининым, запомнившимся многим своим откровенным и прямым выступлением на Московском экономическом форуме 2015 года в Торгово-Промышленной Палате РФ, где он говорил о неисполнении решений президента, излишний имперских амбициях, мешающих развитию экономики, и разговорах о коррупции, которые ведут и слушают сами коррупционеры.
В«СпектрВ»: Павел Николаевич, я от вас очень жду правды, чтобы вы рассказали, как на самом деле живет сегодня российский предприниматель — производитель сельскохозяйственных продуктов. На ваш бизнес повлияли санкции и контрсанкции?
Павел Грудинин: На нас санкции вообще не повлияли. Мы никогда не кредитовались в банках, занимающихся перекредитованием на Западе. У нас было достаточно денег, мы и кредиты-то не брали. Но в декабре 2014 года рубль рухнул, и стали сразу привозить в страну меньше продуктов. И санкции, контрсанкции тут ни при чем. Про санкции наш президент сказал еще в 2014 году, что они коснулись В«двух евреев и одного хохлаВ» (сказано во время выступления на ПМЭФ, прим. В«СпектраВ»). И, судя по всему, именно из-за этих троих мы и ввели контрсанкции.
Но и они никакой роли не сыграли. Все запреты обошли через Белоруссию, Азербайджан, Буркина-Фасо. И мы получали абсолютно ту же самую продукцию, что и раньше. Просто более длинным путем. Это могло повлиять на логистику и объем взяток таможенникам. Все!
И поэтому мы не видели, что стало меньше продуктов, — до того момента, пока они не стали недоступными. Какой смысл везти в страну продовольствие, когда в долларах его цена не уменьшается, а в рублях стала в два раза выше. В этом отношении рынок вроде очистился. Но для того, чтобы увеличить производство собственной продукции, ты должен инвестировать. И потом не сразу, через год-два, в зависимости от того, куда инвестируешь, могут прийти дополнительные доходы. Но поскольку одновременно со всем происходящим в декабре 2014 года ставка рефинансирования ЦБ улетела черт-те куда, госбюджет перестал финансировать сельское хозяйство.
Вот я член общественного совета Минсельхоза и прямо сейчас еду с заседания. На протяжении трех лет уменьшается государственное финансирование программ. Мы сегодня обсуждали: они все скоро уйдут в ноль. У нас так называемая господдержка уменьшилась, реальная. Разговоры о том, что она не уменьшается — это только разговоры.
— Но речь идет о том, что она не то что не уменьшается, а увеличивается!
— Это глупости. Мы только что вот обсуждали. Если пересчитать в реальные деньги… Слушайте, переведите 216 миллиардов рублей в доллары. И вы поймете, что, когда мы присоединялись к ВТО, наше государство могло финансировать сельское хозяйство на 9 миллиардов долларов. Потом бывало в лучшие годы по 4,5 миллиарда. Сейчас это 3-3,5 миллиарда. То есть мы уменьшили в долларах США финансирование сельского хозяйства.

В© РИА Новости, Виталий Белоусов
Директор Совхоза им. Ленина Павел Грудинин
При этом мы все покупаем за границей. Инвестиции в молоко — все оборудование импортное. Модернизация птицефабрик — все оборудование импортное. Поэтому нет никакого увеличения, более того, это уменьшение ассигнования. Мало того, из-за того, что реальные доходы населения упали, оно меньше покупает. Мы добились стопроцентного В«импортозамещенияВ» по одной простой причине — люди ничего не покупают!
Если человек не покупает натуральное молоко или молокопродукты — что угодно делайте, но зачем это молоко нужно? А пальмовое масло появилось, и оно конкурентосопособно, потому что люди ориентируются на цену. Но это никакого отношения к настоящему импортозамещению не имеет. Все бравурные разговоры на эту тему — глупость. Вот у меня есть товарищ, известный бизнесмен Олег Сирота (Владелец Истринской сыроварни В«Русский пармезанВ» — прим В«СпектраВ»). Он говорит: мы сделали сыр. Я говорю — сколько твой сыр стоит? Он говорит — 800 рублей. Я говорю — твой сыр кто покупает, несмотря на всю твою известность? Ну, говорит, каждый первый, кто заходит в магазин, говорит, что 800 рублей — это недоступная цена, и не покупает.
И при этом сам бизнесмен Сирота говорит про себя: я крепостной, потому что, по условиям полученного из областного бюджета гранта, я не могу абсолютно ничего, ни развестись, ни открыть новое предприятие, ни взять кредит. Все бизнесмены, кто действительно верил, что мы начнем развиваться, попали в ситуацию падения покупательского спроса и погрязли в долгах.
Сейчас на поддержку сельского хозяйства выделяется 216 миллиардов рублей, а будет 196 миллиардов. А в 2019 году еще меньше. После принятия трехлетнего бюджета министерства получили команду подогнать объемы госпрограммы развития отрасли под бюджетные возможности. А ведь кредиты уже навыдавали. Получается, в программе государственные кредиты, которые надо обслуживать. Чем больше кредитов, тем больше обслуживание. Теперь все деньги из госпрограммы будут уходить на обслуживание предыдущих кредитов. А значит, инвестирование уже в будущем году прекратится совсем.
Со мной министерское руководство соглашается — да, вы правы, прекратится. Так скажите уже правду! Зачем призывать предпринимателей брать кредиты под 5%, когда их просто не будет. Иисус Христос накормил пятью хлебами пять тысяч человек, а у нас пятью миллиардами пытаются накормить вообще всех. Но не получится.
На инвестиции в молочную отрасль, в тепличные хозяйства — денег вообще нет. Но даже это можно было бы как-то пережить, если бы процентная ставка ЦБ была объяснимой и у людей были бы деньги, чтобы покупать натуральные продукты. Без этого никакого реального импортозамещения быть не может.
— А что у вас? Как обстоят дела в Совхозе имени Ленина?
— Мы кредитов не берем. Мы не получаем господдержки. Совхоз имени Ленина производит молоко, ягоды — то есть то, что, в принципе, государством поддерживается. И мы получили в 2016 году поддержку в четыре миллиона рублей. Четыре миллиона для нас это… (смеется). Ну, могу привести пример: для того чтобы обеспечить питанием школьников в своей школе совхозной — она муниципальная, но на нашей территории — мы потратили шесть миллионов. На то, чтобы поликлиника жила нормально, потратили девять миллионов рублей. Это смех, а не поддержка.
Вот мы сегодня в министерстве говорили: из-за программы льготного кредитования уменьшены ассигнования на молоко. На произведенный литр молочная отрасль стала получать меньше поддержки. И за счет этого смогут выдать несколько льготных кредитов под 5 процентов. В результате все не получили ничего, а немногие близкие к кормушке что-то получат. На всех денег, как обычно, не хватило.
Светлана Медведева, конечно, будет заинтересована в том, чтобы В«МираторгВ» получил деньги — и он их получит. (Холдинг В«МираторгВ» является крупнейшим импортером мяса и производителем свинины в России. Он принадлежит братьям Александру и Виктору Линникам, которые ранее заявляли, что не являются родственниками супруги Дмитрия Медведева Светланы Медведевой — в девичестве Линник, — прим. В«СпектраВ»). Если агрофирма Ткачева (Агрокомплекс им. Н. И. Ткачева был основан в 1993 году отцом нынешнего министра сельского хозяйства Александра Ткачева, — прим. В«СпектраВ») рассчитывает на господдержку — она ее получит. Всегда есть первые среди равных. Вот и получается: В«денег нет, но вы держитесьВ». Это относится к большинству сельхозпредприятий, средних и мелких. Да и крупных тоже. И в результате происходит монополизация рынка.
— Но вы вначале сказали, что рынок очистился. То есть — что произошло с конкурентной средой?
— Как только 7 августа президент объявил о введении контрсанкций, сразу наши министры поехали в Китай, Южную Америку, Африку. Я сам присутствовал на заседаниях, где объявляли, что мы будем завозить помидоры из Туниса — что угодно, только чтобы насытить рынок. Мы судорожно заменяли один импорт другим. Но это прекратилось уже в декабре. Если вы посмотрите на наши статистические данные, то увидите, что в 2015 году даже с не попавшими под контрсанкции странами общий оборот сельскохозяйственной продукции уменьшился.
Во-первых, они не могли сразу поставить нам столько, сколько было на рынке до введения контрсанкций. А во-вторых, рухнувший курс рубля привел к тому, что никто не мог купить привезенное. Поэтому был шок. Надо было привыкнуть к новым ценам всем без исключения. Еще раз, по сути никаких контрсанкций и не было. Все просто стало дороже, вот и все. Если вы придете в магазин, вам скажут — вот у нас швейцарский сыр. Хотя на самом деле он французский. И если вы попросите в ресторане буррату, то вам ее дадут. И или она будет наша, и ее есть нельзя, или она будет итальянская, ввезенная хитрым способом.
— А что с реализацией вашей продукции?
— В прошлом году, когда начали реализовать нашу землянику, я сам ходил на оптовый рынок, который поставляет продукты на всю Москву. И поскольку я специалист, то многое увидел. Могу вам сказать, что есть два вида поставок: у первых на коробках так или иначе написано, кто производитель, а сверху штамп — приехало из Буркина-Фасо. Но ящик-то турецкий. Соответственно, и ягоды вряд ли кто-то в Буркина-Фасо сфасовал в турецкий ящик. Другие поставки — безымянные.
А нормальный производитель никогда не будет без спецзаказа собирать свою продукцию в такой ящик. Он всегда шлепнет на него свой логотип. Поэтому скажу однозначно, что и греческая, и турецкая земляника присутствовала у нас на рынке. Другое дело, что ее стало меньше. И она с нашей продукцией конкурировать не могла. У нас запах, вкус — люди сразу понимают, какое у нас качество. Мы продавали на 20-30% дороже, чем они, но у нас стояли очереди. И покупалось лучше, чем так называемая сербская земляника — на самом деле в Сербии нет столько полей, сколько оттуда как бы идет ягод.
То есть, реально мы конкурировали все с теми же, с кем и раньше. Но из-за курса рубля они не могли продавать так дешево, как раньше, и стали менее конкурентоспособны. Кстати, и министр Ткачев говорил тут, что слишком сильный рубль для нас проблема. Сейчас опять станет выгодно везти, скажем, из Дании через Белоруссию молоко и свинину. Сильный рубль не стимулирует внутреннее производство.
Другое дело, что ЦБ плевать хотел на то, что говорит министр сельского хозяйства. Интересы Роснефти и Газпрома перевешивают все интересы, включая государственные.
— А разве сегодня это не одно и то же?
— Знаете, был такой министр обороны США, который говорил: В«Все, что хорошо для Дженерал Моторс, хорошо и для АмерикиВ». А у нас подразумевается само собой: то, что хорошо для Газпрома, хорошо и для России.
— Как у вас обстоят сегодня дела с производственными затратами? Насколько я понимаю, дорожают удобрения, электроэнергия дорожает. Значит, расходы растут.
— Вы умная девушка! Я всегда говорю — нет понятия В«импортозамещениеВ», есть понятие В«конкурентностьВ». Если наша себестоимость ниже, при равном качестве мы и без всяких контрсанкций выдавим импорт. Потому что мы можем демпинговать, нам близко возить свежую продукцию. Но если наша себестоимость выше — мы проиграем.

В© РИА Новости, Валерий Мельников
Владимир Жириновский совместно с активистами партии ЛДПР принял участие в сборе сезонной ягоды в Совхозе имени Ленина
Когда кризис начался, все говорили, что надо поддержать отечественного производителя. Президент даже сказал, что не надо повышать налоги. Ну да, налоги и не повышали. Зато ввели акцизы, систему В«ПлатонВ» — в результате себестоимость нашей продукции стала заметно расти. Нам обещали уменьшить административные барьеры. Нет, они стали только выше.
Какие составные части у нашей себестоимости? Зарплата — а людям надо платить больше, потому что все подорожало. Минеральные удобрения — а они стали дороже сначала на 40%, потом еще на 10%, потом еще на 15%, потому что они как покупались за доллары за рубежом, так и покупаются.
Я вам еще расскажу историю. Мы заключили договор с голландской компанией на поставку роботов. И была цена, когда евро стоил около 40 рублей. Мы проплатили первый транш. А потом хлобысь — без объявления войны курс евро как улетел вперед! И мы следующий транш уже платили из расчета 75 рублей за евро. А зарабатываем-то мы в рублях! И все наши так называемые бизнес-планы полетели в тартарары. Если бы мы хотя бы знали о том, что будет с курсом рубля!
И, кстати, была интересная ситуация, когда нас, аграрных экспертов пригласили к Ксении Юдаевой, заместителю председателя Центробанка. И все эксперты, не сговариваясь, стали ей говорить — пожалуйста, скажите нам хотя бы примерно, сколько будет стоить доллар. Пусть будет сто рублей за доллар, пусть двести — только чтоб мы знали! Мы же не можем все время быть идиотами. Мы не можем ничего запланировать! Пожалуйста, дайте нам инсайдерскую информацию, нам надо работать! Она говорит: у нас свободный курс, ничего предсказать нельзя. Ну, мы все знаем, какой он свободный. В конечном итоге и получается, что мы не конкурентоспособны и никакого импортозамещения быть не может. По одной причине — мы никогда не знаем, какое решение в какой момент примет государство.
Приняли решение прекратить поддержку сельскому хозяйству — значит, нам надо поднимать цены на продукцию, чтобы сохранить рентабельность. Но мы не можем поднять цены, потому что люди сегодня не могут покупать дорогие продукты. И приведет это в итоге к разорению предприятий неэффективных и серьезным проблемам у эффективных. Потому что они не смогут наращивать производство. При этом административное давление стало сильнее, проверок стало больше. Каждый проверяющий берет штрафы — и эти суммы можно сразу закладывать в себестоимость. Реальный диалог между бизнесом и властью сильно отличается от того, что рассказывают по телевизору.
— А производит Совхоз имени Ленина сейчас больше или меньше, чем до лета 2014 года?
— Понимаете, мы все-таки нетипичное предприятие. Мы модернизируем производство и в результате производим больше. И, например, произвели мы картошки и овощей сейчас больше, в силу того, что все сложилось удачно с погодными условиями. Но наши коллеги и конкуренты тоже произвели больше, по этой же самой причине. И поэтому цена на овощи второй год снижается и она уже ниже себестоимости. И ты думаешь: В«а зачем же я столько произвел, если я все это даже не могу продатьВ»?
Столичный рынок ограничен. И все начинают демпинговать. А я плачу работникам зарплату 76 тысяч рублей (1,25 тысяч евро), а мои друзья-конкуренты платят 20 тысяч (330 евро). И я плачу все налоги и сборы, все это составляет огромные суммы, а у конкурентов эти расходы в разы ниже. У меня в итоге уже третий год убыток от производства овощей. Хотя произвожу я очень много. И продукция нашего совхоза — уникальна. Вы нигде больше не найдете землянику, которую сорвали в пять утра, и уже в восемь утра ее едят москвичи.
— Это правда. Ваша земляника и яблоки мне снятся периодически.
— Вот видите! Наше оружие — в нашей землянике, в молоке нашем свежайшем. Но, понимаете, это у меня рынок сбыта — Москва. Тут есть люди, которые могут себе позволить купить наше свежее и вкусное. Но их мало. А большинство нищает. Они выбирают продукты по цене. А по цене — это что-то похожее на творог, что-то похожее на сметану, никакого отношения к натуральному молочному не имеющее. И внутреннее потребление не растет.
Тут в Госдуме на слушаниях предложили распахать еще 40 миллионов гектаров земли. Ну, хорошо. Распахали. Чем засеете? Зерном. Его же можно вывезти за рубеж. Но никогда ни в одной стране мира экспорт не приводил к развитию сельского хозяйства! Нужно внутреннее потребление. Которое маленькое. А вывезете огромный объем зерна на экспорт — сами же обвалите мировые цены.
Мы вот в Минсельхозе поинтересовались, какова цель госпрограммы развития сельского хозяйства. Говорят: надо добиться 90% такого-то российского товара на таком-то внутреннем рынке. Да мы уже добились! Мы просто перестали есть вот это, то, чего нужно добиться. У нас этого уже не 90, а все 100%, если нужно, нарисуем и 110. В этой же программе написано, что в сельском хозяйстве зарплаты в денежном выражении должны составлять 55% от зарплат в промышленности. В Америке 120% от городских зарплат у селян, и только в этом случае они живут в деревне. А написанное у нас — это даже не стагнация, а умирание деревни. Никто там не останется жить.
К слову, можно много рассказывать о наших успехах, но денег на посевную-то нет. Одни приписки есть. Если вы показываете в своих министерских бумагах рост сельского хозяйства на 5-6%, почему у крестьян нет денег на посевную? То зерно, которое есть на складах, они могут просто не успеть купить. Их заманили льготными кредитами, а льгот на всех не хватает. Скажут — берите под 14,5% кредит. Таких денег ни у кого нет. В результате посеют меньше.
Я вам больше скажу. Что такое цена на свободном рынке? Это баланс между спросом и предложением, это все знают. Зерна на сегодняшний день на экспорт вывезли меньше, чем в прошлом году. И лишнее, оставшееся в стране зерно должно давить на цену. Но цена — не падает! Это означает, что и зерна нет. Приписками можно обмануть властьимущих, а экономику обмануть нельзя.
— То есть классическим образом разруха не в туалетах, а в головах. Причина всех неудач экономики — не в санкциях, а в нашем привычном стиле ведения хозяйства, так?
— Конечно. Наш президент сказал, что на санкции мы ответим свободой ведения бизнеса. Он это сказал, все это услышали, и спокойно забыли.
Мария Строева
Фото: РИА Новости, Виталий Белоусов